В наших краях принято иногда говорить, что у человека «душа ушла/убежала». В этом состоянии они бросаются во все тяжкие, ведут себя неадекватно и т.д. Погрязают в общем… И проводится обряд для возвращения души.

В «Живой стали» показан другой способ возвращения души.

Полный лузер и редкостно, показательно, вопиюще бездушная скотина — герой Хью Джекмана. Потерял себя, свернул с пути… Вот вольный перефраз танки «Трусость» японской поэтессы Акико Ёсано, в исполнении Аркадия Стругацкого:
«Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся передо мной кривые, глухие окольные тропки…»

Простой и искренний месседж — взгляни в лицо проблемам, наберись наконец решимости, перестань мучать близких. И верни наконец себе душу.

И герой находит свою душу. В самом очевидном. В своём будущем. В том, кто останется после. В своём однажды брошенном сыне, которого он почти не знает. Стечение обстоятельств даёт шанс всем.
И уже вместе, отец и сын, они вдыхают жизнь в бездушную (хотя и харизматичную) железку. Два в одном. Сын танцует, отец борется. Они вкладывают в робота душу…

Дорогие сердцу вещи вообще имеют свойство напитываться положительной энергетикой приятных эмоций, переживаний, воспоминаний… Вот как раз в этот момент сталь по-настоящему оживает.

И отличная концовка: динамично, хлёстко и чётко завершая и сливая воедино всю нехитрую драматургию этого фильма: отец за сына и сын за отца, любимая женщина и потрясающий успех. И всё почему? Потому что дети — наше всё. Потому что некоторые вещи в этом мире всё-таки никогда и ни за что не покупаются и не продаются.

При этом — никаких традиционных для Голливуда приторных, нарочитых нравоучений, всё отлично упаковано в легко читаемый, неглубокий, но искренний подтекст. Финальные титры включаются ровно там, где нужно: на пике, на максимуме. А дальше, за кадром, уже другая история с другой моралью.

Хорошее кино. Субъективно — отличное.