Только что заказал пиццу кое-где, сижу жду. Сразу вспомнился случай, как рассказом о пицце я заставил парочку молодых людей забыть о своих размолвках и обнять друг-друга. Суть рассказа сводилась к тому что пицца — это жратва для самых бедных. Именно жратва, даже не блюдо. В красках повествуя о том как приходил с плантаций оливок итальянский муж-работяга, заходил домой и прорываясь через полчища своих орущих детей к жене спрашивал ее:
— Люба (вольный пер. авт.), что у нас на ужин?
— Че, че… че было на полках то и испекла, че…
А было на полках 3 помидора, черствый кусок сыра, который съесть можно было только предварительно протерев на мелкой-мелкой терочке, ну и горсть оливок, что муж вчера еще прихватил на плантациях жадного дона Сальваторе. Вот и брала Люба все это безобразие и скидывала на тонкое-тонкое тесто (мало его у бедняков, вот оно и тонкое) и пекла в закопченной печи, в ожидании мужа…
То ли история хороша, то ли я ее рассказывал как-то по особому, но под конец влюбленные уже целовались не стесняясь не то что меня, даже официанток, что было мне на руку, пока они были заняты я поедал принесенную, наконец, пиццу )
Кстати, национальная кухня — это всегда практически еда бедных. Русская — борщ, щи, блины… Никаких медвежьих ладошей с перепелиными желтками и свиных ушей, запеченных на подушке из репы.